Склад Ума
Juhani Pallasmaa. The Eyes of the Skin (1996)
§ Juhani Pallasmaa. The Eyes of the Skin: Architecture and the Senses. Chichester: Wiley-Academy, 2008
Эссе финского архитектора и теоретика Юхани Палласмаа уже через десять лет после публикации стали классическими для архитектурной теории. В своих текстах автор планомерно критикует современную культуру за явный уклон в сторону визуального, в частности современную архитектуру и архитектурное образование. Снабжая рассказ множеством упоминаний и цитат мыслителей не только прошлого, но и настоящего, автор связывает с гегемонией визуального разочарование от непосредственного физического контакта с большей частью современной архитектуры. Эта неудовлетворенность вероятнее всего идет от непреднамеренного стремления архитекторов удовлетворить только одно из пяти чувств — зрение.
Архитектура зрительного образа
Уклон в сторону визуального в архитектуре никогда еще не был столь очевидным, как в последние 30 лет, когда архитектура, нацеленная на создание впечатляющего и запоминающегося зрительного образа, стала доминирующей. Вместо того, что бы оказывать чувственное воздействие собственной формой, пластикой и пространством, архитектура переняла психологическую стратегию рекламы с ее направленностью на мгновенное убеждение; здания превратились в имиджевые продукты, отстраненные от действительной глубины и искренности.
Дэвид Харви связывал «утрату временного измерения и стремление к немедленному воздействию» современных способов выразительности с потерей ими эмпирической глубины. Фредерик Джеймисон использовал термин «умышленная поверхностность», чтобы описать современное состояние культуры и «ее замкнутость на внешнем виде, оболочке и моментальном эффекте, которые не обладают продолжительной силой во времени».
В результате наводнения современной культуры изображениями, архитектура нашего времени часто воспринимается как чисто визуальное искусство. Таким образом замыкается эпистемологический круг, начатый древнегреческими мыслителями и архитекторами. Однако изменения не ограничиваются лишь доминированием визуального; архитектура уже не является телесным опытом, она стала лишь искусством напечатанного изображения, зафиксированного оком камеры. В нашей культуре изображений, взгляд сам по себе уплощается до картинки и теряет свою подвижность. Вместо переживания своего бытия в мире, мы как будто созерцаем его со стороны, воспринимая изображения, проецируемые на сетчатку глаза.
Сьюзан Зонтаг сделала проницательные замечания о роли фотографии для нашего восприятия мира. Она писала, к примеру, об образе мышления, видящем мир как подборку потенциальных фотографий, и утверждала, что «реальность все более становится тем, что нам показывает камера», а вездесущность фотографии оказывает неизмеримый эффект на нашу эстетическую восприимчивость». Снабжая и без того переполненный мир его изображениями-дубликатами, фотография заставляет нас считать действительность более доступной, чем это есть на самом деле.
По мере того, как здания теряют свою пластичность и связь с языком и логикой тела, они становятся изолированы в холодной и отдаленной сфере визуального. С потерей тактильности, размеров и деталей, созданных для человеческого тела — в особенности для руки — архитектурные объекты становятся отталкивающе плоскими, угловатыми, нематериальными и нереальными. Отрыв строения от сущности материи и ремесла превращает архитектуру в декорации для глаз, в сценографию, лишенную уникальности материалов и возведения. Ощущение «ауры», значение присутствия, которые Вальтер Беньямин относит к необходимым качествам подлинного произведения искусства, были потеряны. Подобные продукты изощренных технологий скрывают процесс своего строительства, возникая словно призрачные видения. Все более частое использование отражающего стекла в архитектуре укрепляет фантастическое чувство вымысла и отстраненности. Парадоксально непроницаемая прозрачность таких зданий возвращает взгляд безучастным; мы не способны увидеть или вообразить жизнь за этими стенами. Архитектурное зеркало, отражающее наш взгляд и дублирующее мир — загадочное и пугающее средство.
Перевод фрагмента — Алёна Шляховая