Склад Ума
Oswald Mathias Ungers. City Metaphors (1982)
§ Oswald Mathias Ungers. Morphologie = City Metaphors. Köln: Walther König, 2011 (Open Library)
Немецкий архитектор 1926 года рождения после войны в своей работе обращается не только к модернизму, реабилитированному и ставшему мейнстримом, но и к немецкой версии классицизма. Сторонник чистой геометрии в архитектуре, к форме городов он подходит с несколько менее строгих позиций. В поисках собственных градостроительных принципов он обращается к теории познания, поминает Канта и гештальт-психологию. Он приходит к выводам, аналогичным тем, что сделал известный лингвист-теоретик Джордж Лакофф: всякому понятию (то есть устойчивому представлению о мире) предшествует метафора, и именно её выразительность — средство противостояния хаосу гомогенной среды, лишённой любых иерархий восприятия. Мы выстраиваем всё своё представление о физическом мире на морфологических аллегориях — метафорах, а поэтому нет ничего плохого в том, чтобы взять и построить город в форме черепашки. Очевидно, именно к таким нехитрым выводам пришли читатели City Metaphors, составившие методичку МАрхИ по проектированию посёлков, рекомендуя студентам изображать планы в форме животных, растений или, скажем, всадника на коне (вынесено на обложку). Или вот ещё туда же: универсальный (то есть всемирный) студенческий штамп — поместить на планшет с проектом референс в виде листочка и показать эволюцию листочка в населенный пункт или загородный дом. Сам Унгерс, конечно, имел в виду немного более тонкую вещь: отступая от жёстких количественных принципов функционализма (подаривших нам панельное жильё и микрорайоны), применяя воображение как творческий метод, можно создать не только функцию (+ прибавочную стоимость), но и то, что принято называть value в широком (а не только экономическом) смысле. Главное назначение этой книжки — на примере комичного (because postmodernism) сравнения фото фрау в бигуди и плана города-сада показать механизм человеческого восприятия, который лежит в основе любой дизайнерской работы. Но есть, кстати, бонус: внимательное изучение City Metaphors позволяет отследить ещё один механизм — как остроумные и свежие идеи превращаются в штампы посредством бездумного копирования одной только их формы.
Ната Татунашвили, Лера Чубара — бюро Nowadays
12/2016
Знаки, символы и аллегории
Практически всё наше общение построено на знаках, сигналах, символах и аллегориях, которые не только упорядочивают большинство сторон нашей повседневной жизни, но довольно часто являются носителями религиозных и метафизических систем. К примеру, поездки в автомобиле стали возможными только благодаря регулирующему воздействию сигналов светофоров, знаков и символов, без которых это стало бы смертельно опасным приключением. Современный научный мир полон сложных символических кодов, систем искусственных знаков и символов, гораздо более полезных благодаря своей отчетливости, недвусмысленности и тому, что они короче обычного языка. За пределами вещественного мира символы изображают метафизический мир при помощи магических истолкований и культовой символики в различных религиях: колесо жизни в буддизме, рыба у христиан, и феникс, означающий перерождение в древней мифологии.
Пока знаки указывают на то, что они означают, как например, слова являются искусственно созданными знаками для идей и мыслей, символы — это проникновение разума и образа, отличающееся тайной, глубиной и неисчерпаемой интерпретацией. Чтобы выразить и визуализировать что-то абстрактное, трансцендентное или духовное, используются символы или аллегории. Переход между символом и аллегорией размыт и его нельзя строго выделить. Аллегория считается величиной неконтролируемой опосредованности и двойного смысла. Первоначальное значение этого термина подсказывает направление его развития, оно происходит от греческих слов “allos” и “agorein”, что означет «иначе говоря» и предполагает более обманчивый и косвенный язык. Метод аллегории предстаёт в искусстве всякий раз, когда он подчеркивает тематическое содержимое и идеи в большей степени, чем события и факты. Неизменное впечатление, которое остаётся от метода аллегории — косвенная, двусмысленная, порой даже эмблематическая символичность, которая неизбежно требует интерпретации. Аллегория вызывает в созерцателе отклик на уровни смыслов и обеспечивает создателя инструментом, который выходит за рамки прагматического представления. В частности, искусство и мифология широко используют аллегории как в сущности предмета, так и в его образе. Довольно часто для выражения абстрактных идей и событий используются персонификации, например, смерть изображается в виде жнеца, правосудие — в виде женщины с завязанными глазами, богиня удачи — сидит на летающем колесе; помимо этого, персонификации использованы в аллегориях вроде «Джона Булла» как представителя британской нации, «Михаэля» как представителя немцев, «Марианны» — французов, а также старины «Дяди Сэма», олицетворяющего Америку.
Метод аллегории был крайне важным не только в прошлом для изображения Космоса в Древнем мире или размышления о природе Вселенной в Средние века, но до сих пор играет огромную роль в литературе, выставляя напоказ непостижимые и невообразимые величины, которые коренятся в глубине бессознательного, как у Беккета в пьесе «В ожидании Годо» или в новеллах Кафки.
Всё это означает то, что размышление и проектирование в образах и метафорах, моделях, аналогиях, символах и аллегориях — не более чем переход от чисто прагматичного подхода к более креативному способу мышления. Имеется в виду процесс мышления скорее в качественных величинах, чем количественных данных, процесс, основанный больше на синтезе, чем на анализе. Однако, нельзя сказать, что аналитические методы здесь противопоставлены, они скорее находятся в направлении, в котором анализ и синтез сменяют друг друга так же естественно, как, со слов Гёте, чередуются вдох и выдох. Предначертан переход мыслительного процесса из пространства измеримого в воображаемое пространство когерентных систем, от понятий гомологии к идеям морфологии. Всё разнообразие описанных способов — часть концепции морфологии, которая понимается как изучение формаций и трансформаций, будь то мысли, факты, объекты или состояния, предстающие живому опыту.
Такой подход не претендует быть заменой количественным наукам, которые рушат известные нам формы до функций, чтобы сделать их управляемыми, но призван нейтрализовать растущее влияние тех наук, которые претендуют на монополию понимания.
Итак, изображения городов, показанные в этой антологии, проанализированы не в соответствии с функцией и другими измеримыми критериями (метод, применяемый обычно), но истолкованы на концептуальном уровне, демонстрируя идеи, образы, метафоры и аналогии. Интерпретации рождаются в морфологическом смысле, широко открытом для субъективной спекуляции и трансформации. Эта книга показывает более трансцендентный аспект — базовое восприятие, выходящее за рамки современного проектирования. Другими словами, она показывает общие принципы проектирования, схожие в различных условиях. Открываются три уровня реальности: фактическая реальность — объект, перцептивная реальность — аналогия, и концептуальная реальность — идея, показанные как: план — образ — слово.
Перевод фрагмента — Анастасия Белинская